Читать интересную книгу Солнце в стакане - Михаил Русанов

– Чепуха. – Валерка выпил и с удовольствием стал уплетать тушеное мясо с овощами. – Выпей и не забивай голову всякой чепухой. Смотри на вещи проще. Аленка женщина не глупая. Ты зря в чем-то сомневаешься. Она все понимает.

Официант подал шашлыки.

– Н-да, – протянул Валерка. – Не будешь ты жить по-спартански.

– А зачем? Не хочу. Кому это надо? Ты сам хотел бы жить по-спартански? Отказывать себе в чем-то, чего-то не делать, чего-то не хотеть?

– Нет, – честно признался Валера. – Но я бы смог.

– Какая уверенность. Я не смог зайти к тебе в магазин. Пустяк. Не смог встретиться с женщиной, которая… Куда делась моя уверенность?

– Не говори глупостей. Ну и что? Что теперь, на стенку лезть?! Что будет, если мы начнем по поводу и без о чем-то сожалеть? – Он поднял рюмку. – Ты скверный человек. С тобой невозможно разговаривать. Скучно. Надо Зальцману позвонить. Вот кто умеет радоваться жизни. А потом к Пряжкину заглянем… Кстати, твоя бывшая звонила вчера. Второй раз за три месяца.

– Да?

Не интересно. Но не хочется разочаровывать друга.

– Ты бываешь непростительно глуп. Если спустя столько времени женщина что-то вспоминает, значит, ее настоящее хуже прошлого. Кого ты обманываешь? Не говори мне, что это пустяк. Знаю тебя. Ты все еще не равнодушен. И это ее шанс.

– Как насчет ненависти, обиды?

– Эмоции. Ты говорил, что уже давным-давно все забыл и простил.

Простил? Сазаров выпил. Простил. Разве можно не простить ветер, который унес воздушный змей?! Разве можно не простить море, которое позволяет щепкам-кораблям скользить по темным холмам волн, а потом своевольно губит эти щепки, словно насмехаясь над бессилием людей перед величием природы?

Он думал, что сможет не простить. Жгучая обида, оскорбленное самолюбие. Агония умирающей любви.

Они оказались слабы, эти прочные канаты, не выдержав натяжения времени. Один за другим они беззвучно лопались, и лишь тоненькая нить памяти, – сын, выдержала. Простил. По-другому и быть не могло. И все же Валера не прав. Простить – простил, но не забыл.

– Я дал ей номер твоего «сотового».

– Давай выпьем и позвоним Зальцману. – Сазаров затушил сигарету…

Ночь выдалась морозной. Черноту неба не могли рассеять точки звезд. Снег хрустел под ногами и искрился в рыжих пятнах света редких фонарей на объездной дороге.

Пряжкин по телефону вызвал такси и уехал с изрядно захмелевшим Зальцманом в «Старый дом».

– Через час не появитесь, – заявил он Сазарову, – отправимся вас искать. Не задерживайтесь. Столик будет накрыт.

Проводив такси, Сазаров вернулся в придорожное кафе. Валерка ждал за столиком. Зал был пуст. В такое время посетители редко заглядывали сюда. Разве что, какой-нибудь уставший водитель – дальнобойщик остановится и заглянет на чашку кофе прогнать сон.

– Они будут ждать нас через час.

– А Пряжкин говорит, – усмехнулся Валера, – что это меня трудно остановить! Раз будут ждать, приедем. Столик накроют? Отлично… Хочешь, я открою тебе секрет?

– Не люблю секреты, – Сазаров выпил.

– Я никогда не мечтал иметь свой магазин, – начал Валерка, не обращая внимания на слова друга. – Наверное, во мне умер неплохой кинокритик, как думаешь, а?

– Ничего не думаю. – Сазаров уставился в черный проем окна. – Надо было с ними уехать.

– Представь, я хотел учиться в музыкальной школе. Родители думали иначе. Может, они и правы, у меня нет слуха. Я до сих пор хочу научиться играть на саксофоне. Смешно?

Сазаров посмотрел на него с удивлением.

– Ты напился. Саксофон тебе не подойдет. Купи ударную установку и барабань на здоровье без умолку днями напролет. Пока какой-нибудь спившийся сосед не пристрелит тебя.

– Ты цинично превратил все в хохму.

– Выпей, – посоветовал Сазаров.

Через полчаса он вызвал такси и отвез Валерку в «Старый дом». Сославшись на головную боль, он отказался от предложения Пряжкина провести ночь в ресторане.

Мороз щипал щеки, хмель таял, и некуда было спешить. Ночной город успокаивал. По центральной дороге проносились редкие машины. В ночных магазинах толпились люди – мороз заставлял искать теплые убежища. Свернув с центральной в глубь микрорайонов, Сазаров оказался в полутемных дворах, из которых не видно ночного неба – фонари светили бледным неоновым светом. Выйдя на площадь, где возвышалось серое здание ДК, он остановился возле небольшого магазинчика. От ДК к магазину и обратно тянулись небольшие толпы молодых людей. Покупалось пиво, чипсы и сигареты. На втором этаже ДК глухо звучала музыка. Возле магазина стояли две милицейские машины. Стражи порядка, затянутые в форменные бушлаты, курили и снисходительно смотрели на разухабистую молодежь, которой после выпивки и мороз нипочем. Купив большую плитку шоколада и сигареты, Сазаров направился в ДК.

Глупая идея, думал он, вряд ли сейчас выяснится что-то определенное.

– Танцы? – Переспросила строгая вахтерша, не переставая проверять билеты молодых людей, спешащих поскорее оказаться на втором этаже. – Сегодня у нас все танцуют.

Сазаров объяснил, что он имел ввиду.

– Ну-у, – протянула вахтерша, подозрительно взглянув на него поверх очков. – Не знаю, как вам помочь…

Сазаров назвал имя.

– Она наверное из тех будет, кто платит за частные занятия. Знаете, некоторые оплачивают время и занимаются сами по себе. Если подождете, я попробую что-нибудь узнать.

Сазаров согласился.

– Как ее зовут? Вика? – Переспросила она минут через пять, пролистав замусоленный журнал посещений. – Здесь записана только одна Вика. Вот, записывайте телефон. Может, это и не она, сами разберетесь.

Сазаров достал плитку шоколада. Вахтерша улыбнулась.

– Все вы, мужчины, одинаковы…

Отступление 3

Рамки морали, жёсткие, и, казалось, незыблемые, всё же не могут устоять перед человеческой природой.

HOMO MARGINALUS.

Пустые, никчёмные размышления!

FELIS (кошка обыкновенная)

(Из жёлтой папки, «Маргинал и Кошка»)

Глава 3

Пряжкин уверенно вел машину. За окном – неровной стеной чахлые сосны в снегу. Свинец неба давит природу невыносимой тяжестью, в которой тонкой нотой звенит рассеянный свет мутного солнца. Сазаров вдавился в спинку сиденья. Хотелось спать.

В Юшкове остановились на полчаса. Позавтракали в кафе. Посмотрели утренние новости. Платил Пряжкин. Выпив чашку безвкусного кофе и съев бутерброд с ветчиной, Сазаров прогулялся вдоль рыбного рынка.

Торговые палатки раскинулись недалеко от автостоянки. Укутанные в ватные фуфайки тетки беззастенчиво лгали о достоинствах той или иной рыбины, свесившей мокрый скользкий хвост с грязного стола.

На автозаправке Пряжкин залил полный бак. До Санкт-Петербурга предстояло еще два часа пути. Два часа разговоров Пряжкина ни о чем.

Усевшись рядом с ним, нетерпеливо барабанившим пальцами по рулю, Сазаров включил радио. Чувство досады не уходило. Прошла неделя, а он еще чувствует себя идиотом. Семь цифр, написанных билетершей ДК на клочке бумаги, и ночь превратилась в кошмар. Он звонил Вике через каждый час. Никто не отвечал. Утром с досады выпил. Не помогло.

Она провела в его квартире всего одну ночь. Слишком рано делать выводы. Утром – пустая квартира, холодный чай. Ни записки, ни адреса. Одни ощущения – бархат ее кожи, блестящие глаза. Бледный, невыразительный голос. Исчезающее куда-то чувство одиночества – отступающая тьма от огонька дешевой зажигалки. Растворение реальности в мелкой луже псевдочувств, на миг вспыхнувших наглостью дорасти до истины. Желание веры. Но что-то держит.

В Санкт-Петербурге шел снег. Двадцать минут потеряли в автомобильной пробке на Володарском мосту. На набережной Карповки расстались. Пряжкин умчался улаживать дела, каким-то образом связанные с рестораном. Условились встретиться возле станции метро Ломоносовская в семь вечера.

Сазаров проследил, как Пряжкин лихо вписался в автомобильный поток, закурил и резким шагом направился в сторону серого пятиэтажного здания, где располагался офис издательства. Разговор с редактором вышел скучный и вязкий. Виктор так и не сказал редактору о романе. Зачем? Лежат листки в желтой папке уже год, никому не мешают. Ждут. Чего? На некоторые вопросы лучше не отвечать. Тем более не следует их задавать самому себе.

Под конец разговор потерял смысл. Сазаров сухо простился. Редактор обещал звонить. Виктора он проводил безразличным взглядом.

Спешить некуда, до встречи с Пряжкиным – целый день. Сазаров остановил такси. Доехал до набережной Фонтанки. Вышел возле дома-музея Ахматовой. Музей был закрыт. Он пошел вдоль набережной. Мелкий снег забивался под воротник. В кафе с неприхотливым названием «Закусочная» Сазаров заказал бутылку молдавского каберне. Сиюминутное желание, исполненное тут же, без проволочек, имеет ряд преимуществ перед долгосрочными прожектами, которые, кстати, не всегда могут воплотиться в жизнь. Визит в издательство оказался напрасным. Упущенная возможность увидеть свои рассказы опубликованными, компенсировалась бутылкой красного вина. Неравнозначная замена. Пресловутая синица, которая никогда не взлетит. Впрочем, кто требует от нее высокого полета?